— Ты, баба, пеки пироги, а я пойду за рыбой.
Запряг дед лошадь в сани и поехал на реку.
В тех местах, где дед ловил рыбу, случайно проходила лисичка-сестричка. Наловленная дедом рыба соблазнила лисичку, захотелось и ей полакомиться рыбкой. Не долго думая, лисичка-сестричка забежала вперед по дороге, где надо было проезжать деду, легла, свернувшись калачиком, и прикинулась мертвой.
Лисички-сестрички на притворство большие мастерички.
Лежит она, одним глазом посматривает: не едет ли дед, а деда нет еще.
Но лисичка-сестричка терпелива, и уж если что задумала, то по-своему сделает. Не возьмет она хитростью, возьмет терпеньем, а уж на своем поставит.
А дед на реке ловит да ловит, знай, рыбу.
Вот дед наловил целую кадушку рыбы и едет домой; увидал на дороге лисичку, слез с воза и подошел к ней, а лисичка-сестричка и не шевельнется, лежит себе как неживая.
— Вот будет подарок жене! — обрадовался дед, поднял лисичку, положил на воз, а сам пошел впереди.
А лисичка-сестричка улучила удобную минуту и стала потихоньку выбрасывать из кадушки рыбку за рыбкой, рыбку за рыбкой, повыбросала всю рыбу и сама незаметно спрыгнула с саней.
Приехал дед домой.
— Ну, старуха, — говорит жене, — и рыбы тебе привез и лисий воротник на шубу.
Старуха обрадовалась, и не столько рыбе, — рыба не диковинка, — сколько лисьему воротнику.
Спрашивает старуха деда:
— Где ж ты взял воротник?
— На дороге нашел; иди, там в санях — и рыба и воротник.
Подошла баба к возу — ни воротника, ни рыбы.
Давай тут баба бранить мужа:
— Ах, ты старый хрен! Такой-сякой! Ты еще вздумал смеяться надо мной!...
Уж и досталось тут деду! Догадался он, что лисичка-то его обманула, притворившись мертвой; погоревал, погоревал, да уж дела не поправишь.
— Ладно, — думает, — вперед осторожнее буду.
Лисичка же тем временем собрала в кучу разбросанную по дороге рыбу, уселась и давай есть. Ест да похваливает:
— Ай да дедушка, какой вкусной рыбки наловил!
А голодный волк тут как тут.
— Здравствуй, сестрица!
— Здравствуй, братец!
— Что это ты ешь?
— Рыбку.
— Дай и мне немного.
— А ты налови сам да и ешь, сколько душе угодно.
— Да я, сестрица, не умею.
— Ну, вот! Ведь я же наловила... Ты, братец, как стемнеет, поди на реку, опусти хвост в прорубь, сиди да приговаривай: «Ловись рыбка и мелкая и крупная! Ловись рыбка и мелкая и крупная!» — рыба сама на хвост нацепляется. Да смотри, не забудь: «и мелкая и крупная!» а то если одна крупная наловится, пожалуй, не вытащишь.
— Спасибо, сестрица, за науку.
Дождавшись вечера, пошел волк на реку, отыскал прорубь, опустил в воду свой хвост и ждет, когда рыба сама ему на хвост нацепляется.
А лисичка-сестричка, покончивши с рыбой и отдохнувши, как следует, после сытного обеда, вместо прогулки тоже отправилась на реку — посмотреть, что поделывает волк. Пришла лисичка на реку и видит — сидит волк у проруби, опустив свой хвост в воду, сидит, от холода зубами щелкает.
Вот она и спрашивает волка:
— Ну, что, братец, хорошо ли ловится рыбка? Потяни-ка хвост-то, может, много уж нацепилось.
Потянул волк из воды свой хвост, видит — ни одной рыбки еще не прицепилось.
— Что ж бы это значило?—говорит лисичка. — Да ты приговаривал ли, чему я тебя учила?
— Нет, не приговаривал...
— Почему же?
— Да я позабыл, что приговаривать; все сидел да молчал, рыба-то поэтому, знать, и не шла.
— Эх, какой ты, братец, беспамятный! Надо приговаривать: «ловись, ловись рыбка и мелкая и крупная!» Уж так и быть, надо помочь тебе... Ну, давай вместе, авось дело-то лучше пойдет.
— Ну, давай, — говорит волк.
— А глубоко ли у тебя, братец, хвост-то опущен?
— Глубоко, сестрица.
— Ну, тогда начнем.
И вот начал волк:
— Ловись, ловись рыбка все крупная, все крупная.
А лисичка в то же время:
— Ясни, ясни небо! Мерзни, мерзни волчий хвост!
— Ты что, сестрица, говоришь? — спрашивает волк.
— Да я тебе помогаю... — отвечает лисичка-сестричка, а сама все: «мерзни, мерзни волчий хвост!..»
Волк твердит:
— Ловись, ловись рыбка все крупная, все крупная!
А лисичка свое:
— Ясни, ясни небо! Мерзни, мерзни волчий хвост!
— Что ты, сестрица, говоришь?
— Я тебе, братец, помогаю: рыбку скликаю...
И снова начинаюсь: волк — про рыбку, а лиса — про волчий хвост.
Волк только хочет попробовать хвост свой вытащить из проруби, а лисичка-сестричка запрещает: «Погоди, еще рано; мало наловилось!»
И опять начинают каждый свое... А спросит волк: «не пора ли, сестрица, тащить?» — она ему в ответ: «посиди еще, братец; побольше наловишь!»
И так всю ночь: волк сидит, а лисичка-сестричка похаживает вокруг него да хвостом помахивает, дожидается, когда примерзнет волчий хвост.
Наконец видит лисичка — утренняя заря занимается, и уж бабы потянулись из деревни на речку за водой; вильнула она хвостом, и — прощай! — только ее и видели...
А волк и не заметил, как лисичка ушла.
— Ну, не довольно ли, не пора ли уж идти, сестрица? — говорит волк. Осмотрелся— нет лисички; хотел он приподняться — не тут-то было! — приморозило его хвост к проруби и не пускает.
— Эка, сколько рыбы привалило и, должно-быть, все крупная, не вытащишь никак! — думает волк.
А бабы заметили волка у проруби и — с криком: «Волк, волк! Бейте его, бейте!» — бросились к серому и давай колотить его, чем попало: кто ведром, кто коромыслом.
Рвется волк, а хвост не пускает его. Бедняга прыгал, прыгал, — видит, делать нечего, надо не жалеть уж хвоста; рванулся он изо всей силы и, оставив чуть не половину хвоста в проруби, давай Бог ноги! — пустился без оглядки бежать. «Ладно, — думает, — уж и отплачу я тебе, сестрица!»
Пока волк отдувался своими боками, лисичка-сестричка захотела попробовать — не удастся ли ей еще что-нибудь стянуть. Отправилась она в село, пронюхала, что в одной избе бабы пекут блины, забралась туда, да попала головой в квашню с тестом, вымазалась и бежит. А навстречу ей избитый волк:
— А, сестрица, так-то учишь ты? Меня всего исколотили: живого места не осталось! Посмотри, я весь в крови!
— Эх, братец мой милый, у тебя хоть кровь выступила, а у меня — мозг; меня больней твоего прибили: я насилу плетусь...
Посмотрел на нее волк: в самом деле, голова у лисички вся в тесте вымазана; сжалился он и говорит:
— И то правда, где уж тебе, сестрица, идти, садись на меня, — я тебя довезу.
А лисичке-сестричке это и на руку.
Лисичка взобралась волку на спину, он ее и понес. Вот лисичка-сестричка сидит да потихоньку и приговаривает:
— Битый небитого везет, битый небитого везет.
— Что ты, сестрица, говоришь?
— Я, братец, говорю: битый битого везет...
— Так, сестрица, так.
Когда они зашли подальше в лес, лисичка и говорит волку:
— Теперь, братец, давай построим себе хатки.
— Давай, сестрица.
— Тебе построим ледяную, а мне — лубяную.
Принялись они за работу, сделали себе хатки: лисичке — лубяную, а волку — ледяную, и живут в них. Но вот пришла весна, солнышко стало греть сильнее, волчья хатка и растаяла.
Как ни прост был волк, а тут уж не на шутку рассердился.
— Ну, сестрица, — говорит волк, — ты меня опять обманула; надо тебя за это съесть!
Лисичка-сестричка немножко струсила, да не надолго.
— Погоди, братец, давай прежде пойдем жребий бросим: кому-то кого достанется есть.
— Хорошо, — сказал волк, — куда ж мы пойдем?
— Уж пойдем, авось до жеребья дойдем.
Пошли. Лисичка идет, но сторонам посматривает, а волк идет, спрашивает:
— Скоро ли?
— Да куда ты, братец, торопишься?
— Да хитра ты очень, сестрица; боюсь, как бы ты меня опять не надула.
— И-и, что ты, братец; когда будем жребий метать, разве обмануть можно.
— То-то же, смотри!..
Идут дальше. Наконец лисичка заметила большую яму и притворилась, что устала.
— Не отдохнуть ли нам?
— Не хочу отдыхать, ты все хитришь! Давай лучше жребий метать.
А лисичке только это и надо было.
— Давай, — говорит, — если ты такой настойчивый.
Лисичка-сестричка привела волка к яме и говорит:
— Прыгай! Если ты перепрыгнешь через яму — тебе меня есть, а не перепрыгнешь — мне тебя есть.
Волк прыгнул и попал в яму.
— Ну, вот, — сказала лисичка, — и сиди тут! И сама ушла.
Тут и сказке — конец.
© «Онлайн-Читать.РФ», 2017-2024
Обратная связь